Историческая справка Малышевского сельского поселения

Нетрудно представить себе восторги русских крестьян, которые смогли увидеть крутые амурские берега. Вот так же – со всем семейством и скарбом, обремененный заботой о завтрашней жизни в опасных, мало проверенных землях, - плыл по Амуру и вятский мужик Епифан Малышев. Тянулись назад берега, плескались о борт лодки мутноватые волны, поскрипывали весла в уключинах. По утрам солнце вставало все северней, к полудню поднималось все выше: разгоралось лето 1861года.
К тому времени в здешних местах уже поселились земляки Епифана Малышева. Деревушку в полтора десятка дворов назвали по имени родных, теперь уже таких далеких мест – Вятское. Наслышан был Малышев о привольных лесах, рыбных протоках, о тучной земле, на которой трава поднимается в рост человека, а если хлеб сеять, то урожаи, как видно, можно брать немалые.
Как раз в такое время, когда рожь на целинных пашнях вошла в молочную спелость, и прибыли Малышевы к месту нового жительства. Позавидовали вятичам-землякам, но моститься не захотели. Присмотрели поблизости красивый крутой бережок, поднялись по Амуру чуть выше, миновали большое нанайское стойбище и за утесом, на берегу широкой протоки, выгрузились. Стали валить лес, рубить жилье, по- хозяйски похаживать по окрестностям. Тут же вскоре начали строиться еще шестнадцать семейств- Пушкаренко, Смирновы, Неупокоевы, Карпачевы… Но самым дельным и прочным хозяином показал себя Епифан Малышев, иначе новостроевцы не назвали бы его именем свое поселение.
Скоро стало понятно, что в новых землях легко сбудется только одна крестьянская мечта: о вольной, независимой жизни. Зато другие нпадежды приходилось оплачивать в полную меру- надрывным трудом, голодом и бедованием, отчаянием и разочарованием. Хлебные посевы, что так радовали по весне зеленым своим изобилием, в августе, перед самой жатвой, накрыло неожиданное половодье. Думали: это так, ненадолго, еще можно будет как-то спасти хотя бы часть урожая. Но Амур до самого октября держал высокую воду и только перед снегом медленно и неохотно открыл размытые, разоренные пашни.
Стало ясно, что низины и острова пригодны лишь для сенокосов, да и то надо поторапливаться, чтобы вовремя убрать заготовки. Так и стали распоряжаться. Но и тут вышел грех: спустя года три Амур, будто шутя злую шутку, поднял воды месяцем раньше обычного срока и подчистую прибрал стожки да копенки, разметал их по дальним старицам и островам. Много скота пало в ту голодную зиму…
Нужда научит. Понемногу, с грехом пополам, узнавали своевольный характер Амура. Вековечный крестьянский порядок пришлось перестраивать в угоду природе. Косили пораньше, благо здешние травы становились пригодными для косьбы уже в начале июня. Низовые пашни оставили, взамен принялись корчевать лес на взгорках. Конечно, много так не напашешь, зато от реки подальше, да и к дому поближе. Заметили, что в новом климате хорошо зреют овощи, - стали их сеять побольше, а хлеба поменьше: все равно его если не снизу, с Амура, так сверху дождями зальет. А огурцы да капуста, редька да репа только сочнее становятся в дождь и теплынь. Приходили туземцы из соседнего стойбища, угощались невиданной пищей, кивали и улыбались: вкусно! Малышевцы им давали семян, открывали секреты нехитрой крестьянской науки: как пахать, сеять, пропалывать, окучивать, поливать. Мало-помалу смуглолицые соседи обзаводились собственными огородишками. Переселенцам это было приятно: будто детей неумелых учили и на ноги становили.
Освоили и еще одно доброе дело- рыбную ловлю. Такого еще не видали: осенью, если вся семья дня три-четыре поработает возле реки, столько налавливали и наготавливали, что хватало до следующей путины. Слышно было, будто в низовьях, под Николаевском и Софийском, уже в июне начинают рыбачить- и кету берут, и горбушу, - а сюда приходила осенняя рыба, зато она крупнее и жирнее. Строили дощатые плоскодонки, плели сети, ставили переметы. И готовили рыбу, конечно, по русским рецептам: в бочках солили, на ветру в тени вялили, в амбарах коптили. То-то нанайцы причмокивали, когда им давали рыбки или икорки: куда как вкусней пресной юколы, а сохраняется ничуть не хуже- до самого лета и даже осени. Лишь одно поначалу было им странно: как много драгоценнейшей соли тратилось на эти диковенные переселенские деликатесы.
И еще два крестьянских умения очень к месту пришлись- бортничество и пчеловодство. По первому времени лакомились диким медком- в старых дуплистых липах находили его немало. А потом начали улья ладить, отлавливать и приручать рои, ставить пасеки в медоносных местах. С той поря сохранились названия: Пасечный залив, протока Пчелинная… Время от времени ходили по таежное мясо- выслеживали изюбря или сохатого, но особенно часто несли домой кабанов, которых тьма была в здешних дубовых чащобах (туземцы, соседние жители, так объяснили название своего поселка: Сикачи-Алян – Кабанья Гора).
Время помаленьку тянулось… год, второй, третий. Вот уже минул десяток, другой… Обжились, обросли хозяйством, окрепли. Начали твердо верить в удачу: нет, не напрасно выбрали этот берег для поселения. А тут и еще отыскались приметы: оказалось, что места эти обжиты людьми еще в незапамятные, сказочные времена. Малышевцы ходили в гости к нанайцам, дивились на древние камни с «картинками»: странные круглые лица с полосатыми щеками, длинноногий человек пускает из лука стрелу, четыре лошади мирно пасутся, лось бежит от погони… Видели, как приезжал к этим глыбам молчаливый американец, подолгу рассматривал каменные рисунки через увеличительное стекло, рисовал и писал что-то в блокнот. Потом из Хабаровска был человек- деловитый, общительный, назвался: Владимир Арсеньев. Тоже пропадал возле сикачи-алянских камней, ходил вдоль протоки к Петропавловскому озеру, ставил свою палатку на Черемуховом острове. Очень обрадовали его тамошние находки: осколки посуды, обломки глиняных черепков с орнаментом. Переселенцы слушали рассказы Арсеньева о былых веках, о бесследно исчезнувших людях- чжурчжэнях, которые умели когда-то эту землю и возделывать, и в бою за нее постоять. Удивительно, что еще четыре тысячи лет назад были здесь обширные пашни, сады и луга, на которых древние тунгусы пасли табуны рогатого скота и скаковых лошадей…
К первым переселенцам долгое время нового народу не прибавлялось, если не считать нарождавшихся младенцев, - да они ведь когда еще станут работниками. Пустовато, малолюдно жилось на Амуре. И этому грустному обстоятельству было свое объяснение.
Тот год, когда Епифан Малышев поставил свой дом на амурском коренном берегу, оказался знаменательным для всего Российского государства: в 1861году император Александр провозгласил манифест об освобождении крестьян, в этом шумно и пышно обставленном благодеянии было, однако, не так уж много искреннего гуманизма, а гораздо больше делового, почти что циничного расчета- в том числе и на то, что бывшие крепостные, получив долгожданную волю, хлынут потоком в Сибирь и на Дальний Восток- туда, где уже давно остро назрела необходимость основательной колонизации. К тому времени стало видно, что насильственное водворение на Амур забайкальских казаков не дает желательного эффекта. Да и разве может насилие вдохновить? А требовалось как раз вдохновение: не просто «занять место» на пустующих землях, а по-хозяйски, разумно и основательно поселиться. Не подневольную службу служить, а крепко, весело взяться за плуг и топор, чтобы переиначить эти ничейные земли по образу и подобию России. Пустить корни нации в новую почву- кому доверить и поручить, кто управится с этим труднейшим заданием государственной важности? Конечно, мужик- на земле живущий, от земли кормящийся и землю преобразующий.
На первых порах расчет оправдался. Если и раньше удачливые крепостные, сумевшие выкупить себя и семейство из-под постылого ига, стремились уехать подальше от бывшего господина, от вчерашнего скотского существования, то теперь и подавно. В Зауралье, в Сибирь и на Дальний Восток устремились тысячи освобожденных крестьян…
Очень скоро, однако, поток тот схлынул. Почему? Очень просто: многие, получившие «вечную волю», крестьяне были настолько измучены и обескровлены рабовладельцами – крепостниками, что ок5азались просто не в силах преодолеть громадные расстояния до обетованных земель.
Не помогли ни красноречивые посулы, ни льготы, учрежденные для добровольцев идти на Восток: им дано было право приобретать землю в полную собственность, они освобождались от подушных податей – навсегда, от рекрутской повинности – на десять выборов! Но привилегии не подействовали. А пять лет спустя царь и вовсе запретил государственным крестьянам переселяться куда бы то ни было. «Свободные земледельцы» перешли из ведения Министерства государственных имуществ в распоряжение так называемых общекрестьянских учреждений, были переведены снова на выкуп и лишены всякого права пользоваться правительственными кредитами. Стало окончательно ясно: компания «добровольного переселенчества» потерпела почти полный провал. Царь погнался за другим «зайцем», желая обеспечить «обиженных» помещиков пореформенной России дешевой рабочей силой. Вот как отзывался об этой недальновидной и беспомощной политике В.И.Ленин: «Русские государственные люди не церемонятся выражать чисто крепостнические взгляды: крестьяне созданы для работы на помещиков, и потому крестьянам не следует даже «разрешать» переселяться, куда они хотят, если от этого помещики лишатся дешевых рабочих». До середины девяностых годов русские села на Амуре какими были в самом начале своего появления, почти такими и оставались.
В 1894 году в Благовещенске был издан довольно объемистый и добротно составленный «Географическо-статистический словарь Амурской и Приморской областей». Подготовил его преподаватель гимназии Александр Кириллов. Вот что можно прочесть в этой книге о вятских переселенцах: «Малышевское - селение Приморской области Софийского округа…в 60 верстах ниже Хабаровска… в 1890г. в нем было: часовня с алтарем во имя пророка Ильи, домов 13(как видим, количество дворов даже уменьшилось по сравнению с 1861г – И.Л.) и жителей 37 мужеского и 51 женского пола. Занятия жителей: огородничество, продукты которого сбываются в Хабаровку, и рыбный промысел».
…Шестьдесят верст – не так-то и много. Но чтобы добраться с товарищами до городского базара, надо с утра до вечера трястись в телеге по лесному проселку, под той же телегой переночевать где-нибудь возле рынка, а потом успеть закончить торговлю пораньше, чтобы до темноты вернуться домой.
Что везли продавать? Картошку, капусту, огурцы, разносолы, варенья, мед, таежные дикоросы: лимонник, грибы, виноград, кедровый орех. Со временем торговля становилась успешней – и не только от того, что крестьяне прибавляли себе умения и припахивали все больше земли к огородам, - но также и по той обыкновенной причине, что городское население быстро увеличивалось, а соответственно этому вырастал и спрос на базарный товар. Поняв надежную выгоду, многие крестьяне перестраивали свое хозяйство на потребу городскому рынку – проще говоря, начинали специализироваться.
И вот поселенцы, поначалу одинаково обремененные общей заботой- устоять на новой земле, привыкнуть к суровой природе, научиться жать и работать, как эта земля велит, - лет через десять- пятнадцать стали заметно различаться и хозяйством, и нравом. Один- каким был полунищим, таким и остался, разве что более многодетным стал, от зари до зари трудится в поте лица, а все то же: нужда и забота. Другой же – и двор побогаче содержит, и глядит веселей, и соседу-неудачнику желает помочь в меру сил. Третий, смотришь, тоже целыми днями в трудах, да больше старается сам по себе, с оглядкой и выгодой. Четвертый, самый ухватистый, уже и батраков нанимает в страдную пору: неудавшиеся горожане, отслужившие срок солдаты сибирского войска или из своей же малышевской бедноты- приходят, просят работы и пропитания. Как все российские кулаки, эти кряжистые единоличники считали себя, разумеется, не паразитами, а просто удачливыми и расторопными хозяевами.
По России прокатился революционный девятьсот пятый год, приближался октябрьский вихрь семнадцатого. Но здесь, в отдаленных амурских поселках, мало кто говорил о классовом противоборстве, о произволе самодержавного царизма, о святом праве простого народа на равенство, братство, хлеб, мир – о праве, которое надо завоевать и отстоять. Говорили-то об этом немного, но пришел исторический миг, когда будто бы сама земля приамурская свое слово сказала: кто ее вспахал и взлелеял, кому она стала святой и единственной родиной, тот взял оружие, чтобы защитить и ее, и себя вместе с ней.
Время определило каждому свое место в общем революционном противоборстве. Кем стали «расторопные», «удачливые», «зажиточные» малышевцы, а проще говоря, кулаки Митрофановы, Пискуновы, Глушковы? Пособниками интервентов и белогвардейцев, врагами трудового народа. Эти фамилии вспоминают теперь неохотно, презрительно. Зато с гордостью называют другие славные имена: Остапенко, Сусловы, Башуров, Дубовцев, Загородников, братья Смирновы…
Все дальше отодвигается грозовое, огненное время, Старожилов, которые могут сегодня о том времени рассказать, почти не осталось в живых. Тем более ценно каждое слово, каждая малость, дополняющая то, что знают сегодняшние жители Приамурья о революционном прошлом родного края, о своих земляках, с оружием в руках, отстоявших здесь народную власть.
В Малышевской средней школе старшеклассники организовали группу красных следопытов «Поиск». Школьники создают музей истории родного села. Много интересных документов и экспонатов для музея было собрано в шестидесятые годы, когда биологию в школе преподавал Геннадий Ефремович Росляков. Добрым словом вспоминают его ученики многодневные походы за Амур, к Партизанским сопкам.
Сейчас «Поиском» руководит опытный педагог, преподаватель истории Лидия Михайловна Кашина. Следопыты продолжают собирать документы и другие свидетельства героического прошлого земляков, записывают воспоминания старожилов. Приходили к Ульяне Александровне Дубенецкой. Нелегко напрягать ослабевшую память, да и не всякая подробность видна отчетливо в темной глубине лет… Ульяна Александровна вспоминает, что в 1919 году летом жила у дяди на заимке, на протоке Пчелиной. Дядя- Матвей Васильевич Загородников- занимался обычной крестьянской работой: косил сено на островах, сушил-ворошил его, ставил небольшие стожки, но трудился как –то уж неторопливо: не спешил заканчивать эту работу и поскорее переправлять готовое сено на ту сторону, подальше от возможного паводка.
Позднее стало понятно Ульяне, почему так долго жил в то лето на дальней заимке дядя Матвей: он был партизанским связным. Через него передавали донесения и приказы, он же становился проводником, когда надо показать посланцам большевиков из Хабаровска тайную тропу в Партизанские сопки, где скрывался отряд Ивана Павловича Шевчука, еще был на заимке оружейный тайник, партизаны приносили неисправные винтовки, наганы, Матвей Павлович их ремонтировал и возвращал в полной боевой исправности.
Несколько раз, вспоминает Ульяна Александровна, дядя укрывал и выхаживал раненых. Однажды, едва успел спрятать двух человек, один из которых истекал кровью, на заимку нагрянули белогвардейцы, дядю Матвея допрашивали, злобно на него кричали, грозили смертельной расправой. Наконец, так ничего и не дознавшись, избили до потери сознания, бросили в траве на берегу протоки и ушли…
Петр Зиновьевич Якимов, бывший секретарь партийной организации Вятского отделения Елабужского колхоза, в 1919 году был четырнадцатилетним подростком. Его рассказ существенно дополнил историческую летопись, создаваемую красными следопытами Малышевской школы.
Отряд Пискунова был одной из ударных групп атамана Калмыкова. Он выполнял простую и малопочетную «боевую задачу» : держать в страхе население амурских сел вблизи от Хабаровска, выявлять месторасположение партизанских отрядов, докладывать об этом в штаб калмыковцев и по возможности проводить самостоятельные операции по уничтожению партизан. В селе Вятском Пискунов оборудовал базу отряда, отсюда посылал своих разведчиков.
Однажды кто-то донес атаману, что в окрестностях Малышева видели «подозрительных людей». Пискунов срочно отправил туда группу своих головорезов. Подходя к селу, каратели заметили впереди двух человек, погнались за ними, открыли пальбу, одного ранили. Как впоследствии выяснилось, эти двое выполняли задание большевистского центра по налаживанию связи между разрозненными группами партизанского подполья. Комиссарам удалось тогда скрыться в лесу и выйти к Амуру, где мужики, косившие сено, помогли им переправиться на левый берег и добраться до заимки Матвея Загородникова. Судя по всему, об этом случае вспоминала Ульяна Александровна Дубенецкая, так как ясно совпадают многие подробности событий: неожиданное появление карателей на заимке, допрос и пытка Загородникова, спасение двух большевиков, один из которых был тяжело ранен.
После неудавшейся погони каратели вернулись в Малышево и начали искать среди жителей тех, кто помогал партизанам. Дочь кулака Глушкова указала на семейство Смирновых: младшие братья Тихон и Яков ловят рыбу в протоке, а уловы с вои грузят в телегу и отвозят в лес- видимо, снабжают продовольствием тех, кто там прячется. Значит, им известно, где расположена база партизанского отряда.
Односельчане успели предупредить братьев Смирновых о грозящей им опасности. Тихон и Яков незаметно вышли из дома и направились к реке, где у них была причалена лодка, но услышали шум погони и решили бежать к лесу. Здесь, на юго-западной окраине села, Смирновых схватили, связали им руки за спиной и приказали вести к партизанам, иначе – расстрел. Братья переглянулись и сделали вид, что согласны.
Вскоре, однако, каратели догадались: проводники направляют их по ложному пути. Они застрелили Тихона, старшего брата, надеясь запугать и склонить к предательству младшего. Неизвестно, какие слова говорил своим мучителям Яков, но можно догадаться, как он повел себя… тело Якова было найдено в четырехстах метрах от убитого Тихона.
Озверевшие белобандиты сожгли дом Смирновых, схватили и связали, чтобы доставить в Вятское, еще одного «государственного преступника» - А.Малкова. каратели запретили хоронить убитых братьев Смирновых, заявив, что такая же участь ожидает каждого, кто осмелится помогать партизанам.
В тот же день они схватили самого старшего из братьев Смирновых – Петра, который, не подозревая об опасности, приехал в Вятское с сенокоса. Его заперли в сарае вместе с А.Малковы, в течении трех дней истязали, пытаясь добиться сведений о расположении партизан. Но Малков и Смирнов не выдали своих товарищей. Тогда каратели приказали всем жителям Вятского, включая детей, выйти из домов, чтобы каждый увидел устрашающую казнь…
Не прошло и трех дней после гибели героев, партизанский отряд Руденкова окружил Вятское, выбил бандитов из села и погнал вниз по Амуру. Есаула Пискунова доставили в Хабаровск, где он предстал перед революционным трибуналом и был расстрелян.
Жители Вятского с почестями похоронили П.Смирнова и А Малкова в братской могиле, установили над ней памятник, о месте захоронения младших братьев Смирновых долгое время знали немногие. Нарушив строжайший запрет белогвардейцев, родственники погибших отправились в лес и под покровом ночи предали земле тела Якова и Тихона, выбрав для погребения укромный уголок в глухом овраге. Для себя же, что бы легче находить печальное место, сделали приметную веху: посадили дикую грушу. Но время было такое, что не так уж часто удавалось наведываться к тайной могиле, а потом, вероятно, и некому стало наведываться… Сколько весен лишь цветущее дерево склонялось над прахом героев- юное, как они: ведь Якову было пятнадцать лет, а Тихону – восемнадцать…
В тридцатые годы Петр Зайцев, близкий родственник Смирновых, по заветным приметам отыскал тот овраг и ту грушу, которая успела уже подрасти. Он поправил могилу, сделал на дереве затес, надписал имена захороненных здесь партизан…А в 1973 году в селе Малышево, во дворе школы, был открыт памятник Якову и Тихону Смирновым. На торжественном митинге выступали ветераны. Бывший председатель Малышевского сельского Совета П.М. Мошонкин рассказал о подвиге братьев-партизан, об их героической гибели. пионеры салютовали отважным землякам. Минутой молчания почтили их память жители села. Здесь же были и студенты Хабаровского педагогического института, которые построили это памятник по проекту своего однокурсника Ильи Мигая. С тех пор у памятника братьям Смирновым малышевцы отмечают праздничные даты, октябрята становятся здесь пионерами, а пионеры – комсомольцами.

Не только боевое революционное время составляет основу сегодняшней жизни села. На чем «стояло и стоять будет» Малышево, чем оно славно сегодня и в чем его завтра? Чтобы ответить на эти вопросы, достаточно произнести одно лишь слово «РЭБ» -ремонтно-эксплуатационная база флота. С этим предприятием – с его возникновением, становлением и развитием – связано второе рождение старого амурского села.
Все предусмотрел, все правильно оценил вятский крестьянин Епифан Малышев, когда выбирал эти места для основательной жизни: высокий коренной берег, обширные сенокосные луговины, глубокая, богатая рыбой протока… Одного не мог он в то время оценить по достоинству: протока – хорошая гавань для зимовки больших судов. Впрочем, это немаловажное обстоятельство вскоре само собой прояснилось.
Не однажды случалось, что пароходы и баржи, идущие с низовьев Амура, на подходе к Хабаровску бывали застигнуты неожиданно ранней зимой. Из последних сил пробивались они сквозь густую ледяную шугу, и капитаны, уже не мечтая о городском причале, стремились дотянуть хотя бы до устья Малышевской протоки: на многие амурские версты это был единственный закуток, где можно перезимовать без особых забот и потерь. Про это знали все амурские речники: кто из них попадал в осенний «ледовый переплет», то старался спасти свое судно не где иначе, как здесь. И жители Малышева привыкли к тому, что каждую зиму из окон их домов обязательно виден какой-нибудь вмерзший в лед пароходик или баржа с буксиром.
Поэтому никто особенно не удивился, когда осень 1941 года незадолго до ледостава в протоку вошли три больших пассажирских парохода. Однако через день происходило уже небывалое: два расторопных прокопченный буксировщика, дружно пыхтя, натащили в протоку десятка три барж. Затем неподалеку бросили якоря несколько катеров. А вскоре и вся протока- от устья до Пасечного залива – заполнилась судами. Такая флотилия еще никогда здесь не зимовала…
Село облетела новость: будут строиться судоремонтные мастерские. Объясняли так: время военное, на дальневосточной границе неспокойно, поэтому решено рассредоточить флот, не скапливая его в Хабаровском затоне, где он может подвергнуться неожиданному нападению. К тому же вступил в силу закона всенародный призыв: «Все для фронта, все для победы!» Значит, надо было как можно раньше и как можно надежней завершить подготовку флота к напряженной работе в новом навигационном сезоне. Главным образом с этой целью и создавалось новое судоремонтное предприятие.
Первым начальником Малышевских мастерских назначили Василия Сергеевича Каширского. Повторяя опыт дальневосточных первостроителей, он начал с такого распоряжения: «Рыть землянки!» А как же иначе можно было в кратчайшие сроки соорудить более-менее пригодное жилье для речников? Ведь одних только членов экипажей зимующих судов, исключая производственный и обслуживающий персонал мастерских, было не меньше двухсот человек. Местные жители могли пустить к себе лишь десятка два-три временных квартирантов, но большинство этих «вакансий» уже было занято членами экипажей катеров. Оставался единственный выход из положения: объявить общий «жилищный аврал».
И закипела работа. На склоне холма возник «копай-город» - десять больших землянок, которые по морской привычке стали звать «кубриками». Неподалеку поставили четыре тесовых барака, где разместились столовая, почта, магазин. В то же время на берегу протоки закладывался фундамент будущих мастерских, поднимались дощатые стены, сооружались навесы для пилорамы и сварочно-котельного участка, подводилась под крышу вместительная полуземлянка, предназначенная под кузнечный цех.
Баржу «Коллонтай» приспособили для первичных ремонтных операций: установили токарные станки, укрепили слесарное оборудование, наладили силовую электростанцию, утеплили жилую надстройку для рабочих- ремонтников. На барже «Ленок» разместился штаб нового предприятия: кабинет начальника В.С.Каширского и караванного капитана В.С. Брехли, помещение вахтенной службы, комната мастеров…
26 ноября 1941 года в «копай-городе» отметили последнее новоселье, производственные участки приступили к ремонтным работам. Эта дата и считается днем рождения Малышевской ремонтно-эксплуатационной базы флота.
Не прошло и десяти лет, в внешний вид села Малышева изменился неузнаваемо, тихое, размеренное течение жизни перешло в бодрый, ускоренный трудовой ритм, что особенно ощущалось в военные годы, когда каждое рабочее задание считалось фронтовым заказом, заметно прибавилось в Малышеве жителей – и не временных, не командированных, а постоянных. Землянки-кубрики пошли на слом, а вместо них стали вытягиваться вдоль берега протоки новые улицы, по весне зацвели молодые вишни, груши, яблони, посаженные новоселами в садиках возле домов. Оживленнее стало в селе по вечерам, особенно в клубе.
Теперь того первого клуба уж нет: снесли старый сарай, в котором речники совместно с военными моряками создали сельский «центр культуры». В салоне одного из пассажирских пароходов оказалось пианино- перенесли его в клуб; провели свет от судового дизель- генератора; украсили стены плакатами и транспарантами; сколотили скамейки для зрит елей и подмостки для артистов. На первом концерте зал был переполнен, и с тех пор самодеятельные представления, киносеансы, лекции, праздничные собрания, танцевальные вечера стали весьма популярными – и не только у малышевцев: частыми гостями в клубе были жители Сикачи- Аляна, Петропавловки, Вятского.
Возникло и еще одно важное обстоятельство, благодаря стремительному развитию нового речного завода стала налаживаться и крепнуть связь села с краевым центром- и транспортная, и почтовая, и телефонная. Зачастили в Малышево представители Амурского речного пароходства, приезжали и с низовьев реки – из Николаевска, Маго, Комсомольска и других портов, чьи суда принимались в Малышевскую РЭБ на ремонт. Открылось регулярное автобусное движение по бывшему тележному тракту, и теперь путь до Хабаровска занимал не более трех часов, а когда часть трассы покрыли асфальтом и на линию вышли новые быстроходные машины – и того меньше.
В первое послевоенное время Малышевская РЭБ флота ремонтировала только баржи. Эта «узкая специализация» существенно задевала профессиональное самолюбие рабочих и специалистов, многие из которых мастерски овладели сложными операциями и твердо знали, что способны на большее. Но что делать, если в распоряжении у них были довольно устаревшие приспособления, освоенная технология срабатывала только в зи мних условиях, а в летнее время уходило почти в пустую… И вот в 1957 году в Малышево доставили однобашенный плавучий док, которому суждено было стать «виновником» больших перемен. Отныне появилась возможность работать круглый год – производить докование не только речных барж, но и различный самоходных судов и даже морских сейнеров, принимая заказы рыболовецких колхозов Охотского побережья.
Многое изменилось и в других производственных подразделениях РЭБ, и особенно в механическом цехе, слесарное дело вроде нехитрое: сверлить, пилить, строгать, штамповать- было бы умение до сноровки в придачу. Инструмент – самый простой: от напильника до кувалды. Теперешние рабочие – ветераны вспоминают с улыбкой те времена, когда даже кнехт на судне переставить – и то была задача не из легких, по-крестьянски «всем миром» наваливались: «раз-два – взяли!» Даже простые болты, и те – от поковки до резьбы – вручную делали. А когда предстояло паровую машину перебрать и отладить, на это целые недели, а то и месяцы уходили… Но вот стали появляться в цехе станки, штампы, подъемники, другие приспособления. Любой пароход, теплоход, сейнер подходит к плавучему доку, несколько часов – и он уже поднят: снимай винт, осматривай рулевое управление, очищай днище от ржавчины, сваривай, крась…
Плавдок – «сердце» всей речной базы. Здесь работают круглосуточно. В распоряжении у Александра Георгиевича Жигалина большой коллектив – умелые, опытные рабочие. Особенно благодарен начальник дока женщинам, а их здесь трудится немало, и выполняют они неблагодарную, но ответственную работу- очистку и окраску корпусов судов.
Но, конечно, такое сложное и трудоемкое дело, как судоремонтное производство, главной своей тяжестью ложится на плечи мужчин, давно и прочно держится высокий авторитет коллектива слесарей электромеханического участка, которым руководит В.Н. Карпов, есть на участке своя рабочая династия. С первых дней существования РЭБ трудится здесь токарь Анатолий Иванович Сыченков. По стопам отца пошел его сын Юрий, унаследовавший не только верность родному предприятию, но и отцовскую профессию.
Год от года прибавляется забот малышевским речникам. Предприятие растет, увеличиваются его производственные мощности, расширяется флот, удлиняется перечень профессий, которые следует освоить. Сегодня этот перечень выглядит примерно так: столяры, плотники, судокорпусники, электрики, слесари, машинисты, токари, трубогибщики, котельщики, сварщики, шкиперы, повара, мотористы, штурманы, капитаны.
Да, есть в Малышеве свои капитаны. Ведь РЭБ – это не только судоремонтный завод средней мощности, но и порт приписки многих судов, совершающих регулярные рейсы по Амуру. Кроме несамоходных тысячетонных барж- углевозов здесь базируется шесть больших танкеров (основная часть амурского нефтеналивного флота), трехсотсильные толкачи типа РТ и один мощный ОТА «Степан Серышев». Люди, работающие на этих судах, пользуются особым уважением односельчан. Похоже, что здесь от носятся с почтением даже к слову «плавсостав»,- свежим ветром, речным штормом, дизельным гудом веет от этого слова. Вот почему имена М.Н.Кирилюка, капитана теплохода «Степан Серышев», В.А Цыбульского, А.В.Тищенко, Н.С. Макуха и П.П. Шилкина, возглавляющих экипажи танкеров, шкипера В.Г.Бесклетного и других опытных речников занимают особое место в почетном списке передовиков производства Малышевской РЭБ флота. Рядом с ветеранами Амура трудятся молодые штурманы и судовые механики, недавние выпускники речного училища Николай Лушанков, Алексей Михалев.
В коллективе Малышевской речной базы чтут заслуги бывших работников, создававших трудовую славу родного предприятия впервые годы его существования. С большим уважением вспоминают здесь о Степане Васильевиче Макухе, бывшем бригадире котельщиков, и о его брате, бригадире столяров Николае Васильевиче Макухе, о бывшем начальнике ЖКО Поликарпе Михайловиче Карпачеве, о замечательных женщинах, работавших на труднейших участках производства, - Н.Г. Смирновой, Е.Я.Сусловой. добрую память оставили о себе супруги Анна Минаевна и Александр Сергеевич Примаковы, Вера Федоровна и Федор Андреевич Хмуровы, Любовь Ивановна и Николай Васильевич Степаненко, Зинаида Степановна и Григорий Терентьевич Пахомовы, которые всю жизнь проработали шкиперами и матросами на речных судах. Тепло и торжественно провожали односельчане на пенсию рабочего дока Петра Ивановича Ситникова, шкипера Михаила Ивановича Заикина, много лет стоявшего во главе одного из цехов Виталия Ивановича Ромашова. Несмотря на преклонный возраст и слабое уже здоровье, многие пенсионеры в трудный для предприятия час приходят на помощь, охотно откликаясь на просьбу дирекции временно вновь встать в строй. Среди таких безотказных и бескорыстных людей называют И.Д.Данилова, Б.И.Любавина, А.И.Неупокоева, В.И.Суслова, И.Е.Шмелева, В.Д.Типишева и других- все они продолжают в меру своих сил участвовать в делах родного коллектива.
Чтобы нагляднее представить себе стремительный рост предприятия, достаточно сказать, что за последние пятнадцать лет общий объем работ увеличился здесь с 340 тысяч до миллиона рублей ежегодно. И это- заметьте- при том, что оснащение цехов осталось, по существу, на прежнем уровне. Скажу больше: при тех же технических и технологических возможностях производственная программа год от года увеличивается. В настоящее время Малышевская протока принимает на свою, не такую уж обширную акваторию около сотни судов для зимнего отстоя. Но что это значит – «отстой»? Практически каждое из этих судов нуждается в каком-то, хотя бы минимальном, ремонте. Даже если надо «всего лишь» заново покрасить корпус, надстройки и внутренние помещения какого-нибудь судна средней величины, на эту работу уходит пять, восемь, а то и все десять рабочих смен бригады маляров. А если требуется еще и заменить устаревшее навигационное оборудование, «подшаманить» двигатель, отцентровать гребной вал, подрегулировать рулевой механизм? И вся работа, помноженная на соответствующее количество судов-клиентов, приходится в основном на зимнее время. Типичная (и, по мнению скептиков, неизлечимая) болезнь речных судоремонтных предприятий средней мощности, таких, как Малышевская РЭБ- сезонность.
Кроме этого недуга есть и еще один, уже чисто местный, давно назревший о порядком запущенный. В 1981 году Малышевская РЭБ отметила сорокалетие своего существования. Разумеется, это говорит, прежде всего, о больших заслугах коллектива, о славных рабочих традициях, которые не могли не сложиться и не окрепнуть за столь долгий срок. Однако у юбилейной медали есть и обратная, неблестящая сторона. Не будем ханжами и не станем закрывать глаза на неизбежный и бесспорный вывод: если в течении многих лет на предприятии не произошло никаких существенных изменений в деле материально-технического оснащения, основные производственные помещения оставались те же, что построены более сорока лет назад, стало быть, и оборудование, и помещения безнадежно устарели.
Давно было ясно: реконструкция необходима и неизбежна. Вопрос об этом впервые встал остро и недвусмысленно еще в шестидесятые годы, а решение его намечается только сегодня. Почему же впустую было потрачено столько времени?
Задержка во многом связана с тем, что долго не могли решить, что делать: обновлять устаревшие цехи на их собственной базе или возводить новые в другом месте? Сомнения не были безосновательными. Малышевская протока хоть и удобная гавань для зимнего отстоя флота, но по весне пропускает через себя часть амурского льда: чем больше уровень воды в реке, тем мощнее ледоход. Бывало даже такое, что необузданная весенняя сила Амура напрочь выбрасывала из протоки весь флот. «Так зачем же, - удивлялись одни,- совершенствовать предприятие на том месте, где оно и впредь будет подвержено капризам коварной реки?» «А зачем, - возражали другие, - городить новый огород, если можно просто- напросто насыпать защитную дамбу?»
Завершилась эта дискуссия в 1980 году: дамба, длиной более четырехсот метров, перекрыла русло протоки. Теперь акватория, прилегающая к ремонтным цехам, представляет собой настоящий затон (в полном смысле этого слова), надежно гарантирует безопасность флота во время весеннего хода льда. Когда мощные бульдозеры утюжили гребень плотины, на берегу уже вовсю шла подготовка к строительству новых цехов: отсыпалась площадка, забивались в грунт железобетонные сваи, подвозились стройдетали и материалы – начиналась долгожданная реконструкция Малышевской РЭБ.
Бывший начальник РЭБ, ныне председатель Малышевского сельсовета Николай Алексеевич Михалев так представляет себе перспективу, теперь уже не столь отдаленную:
- Когда строительство завершится, мы получим, по существу, целый судостроительный конвейер солидной производительности. Блок основных корпусов составлен из трех шестиметровых пролетов, один из которых поднимется на двенадцатиметровую высоту, а два других –на семь метров. Внушительное сооружение, не правда ли? Объективно говоря, это будет настоящий завод, который во многом изменит не только технологическую структуру нашего предприятия, но даже его производственный профиль. Если раньше мы занимались почти исключительно судоремонтом, имея дело в основном с громоздкими баржами, а строили одни лишь одни лишь пассажирские дебаркадеры, да и то не часто, - то в будущем, когда справим новоселье в новых цехах, получим возможность ремонтировать любое судно среднего водоизмещения, причем круглый год. А главное – мы станем не только судоремонтниками, но и судостроителями: будем спускать на воду и сухогрузные баржи собственного производства, и теплоходы различного назначения и водоизмещения. Реконструкция позволит нам разрешить сразу две острейшие проблемы: вырваться из жестких рамок сезонности производства и, что не менее важно, избавиться от тяжелого наследия прошлых лет: наконец-то можно будет пустить на слом устаревшее оборудование и обветшалые производственные помещения. В новых условиях наш коллектив увеличится вдвое, а это значит, что соответствующее развитие получит и так называемый соцкульбыт: заметно прибавится жилых домов, появится еще один детский сад, универмаг, другие сооружения. Больше и краше станет наше село…
Все дальше, все шире расходятся малышевские окраины, подступающие к самому лесу. Не так давно главная улица покрылась асфальтом, на холме выросло белокаменное здание новой школы, рядом – двухэтажный жилой дом для учителей.

В 1946 году была построена линейная больница, позднее возведена отдельно амбулатория с процедурным кабинетом и кабинетом физиотерапии.
В 60-е годы была построена деревянная двухэтажная средняя школа, оборудованная всем необходимым. В 1972 году построена новая кирпичная школа.
В 1973 году во дворе школы был открыт памятник братьям Смирновым, погибшим в гражданской войне. В честь них носит название улица в селе Малышево.
В 1975 к 30-летию Победы в Великой Отечественной войне в селе Малышево был воздвигнут Обелиск воинам-односельчанам, павшим в годы Великой Отечественной войны.
В 2020 голу к 75 летию Победы в Великой Отечественной войне в центре села Малышево началось строительство площади для массового отдыха граждан (укладка брусчатки, установка скамеек).
В 2025 году к 80 летию Победы в Великой Отечественной войне в центре села Малышево продолжается благоустройство площади, установлено освещение «Пушкинскими» светильниками, ограждение площади, запланировано устройство пешеходных дорожек из брусчатки с устройством освещения. В 2026 году на площади будет установлен памятный знак односельчанам участникам боевых действий ВОВ и СВО.